В этот день ровно 80 лет назад, 20 ноября 1945 года, в зале Дворца правосудия Нюрнберга – города, когда-то служившего ареной нацистских парадов, – открылся Международный военный трибунал. Этот процесс, прозванный «судом народов», стал первым в истории глобальным разбирательством над лидерами агрессора, их идеологией и структурами вроде СС, СД и гестапо. Нюрнберг не просто осудил ключевых нацистских деятелей – он заложил основу для международного права, включая признание преступлений против человечности, в том числе Холокоста. Для сайта Holomemory.ru, посвященного сохранению памяти о трагедиях «Бабьих Яров России» и других местах массового уничтожения евреев, этот юбилей – повод вспомнить вклад Советского Союза в борьбу с отрицанием геноцида и установление исторической справедливости. Мы расскажем, как СССР повлиял на ход процесса и почему его роль остается ключевой для понимания уроков Второй мировой.
Один из самых ярких эпизодов Нюрнберга связан с советским главным обвинителем Романом Руденко. Этот бесстрашный юрист, чьи допросы напоминали «пулеметную очередь убийственных вопросов», не давал обвиняемым ни минуты передышки. Особо он отличился в стычках с Германом Герингом – «нацистом номер два», чья наглость в зале суда граничила с провокацией.
Геринг, сброшенный с наркотической иглы американским тюремщиком Бертом Эндрюсом, во время войны накачивался морфином и вел себя как император. В плену он похудел с 127 до 90 килограммов, но не утратил мании величия: сравнивал себя с Наполеоном и даже намекал страже на будущую роль фюрера. «Не забывайте о судьбе тюремщика Наполеона, – шипел он Эндрюсу. – Ему пришлось потом написать два тома оправданий!» Однако Руденко быстро поставил рейхсмаршала на место. Советский обвинитель вызывал «мертвых» свидетелей, разбивал контраргументы фактами и разоблачал ложь, заставляя нацистов корчиться от беспомощности.
После одного из допросов Иоахима фон Риббентропа Геринг, по свидетельствам очевидцев, пробормотал: «С Риббентропом покончено. Он теперь морально сломлен». Руденко стал тем «хлыстом», который усмирял нацистских «хищников», напоминая им о миллионах жертв – в том числе о систематическом уничтожении еврейского народа на оккупированных территориях СССР, включая «Бабьи Яры» и Змиевскую Балку.
Эта решимость Руденко отчасти отражала общую линию советской делегации: не просто обвинять, но документировать преступления, чтобы они вошли в историю как неопровержимые факты. Ведь именно СССР первым начал собирать доказательства геноцида – еще в 1942 году была создана Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов.
Нюрнбергский процесс разворачивался на фоне растущего напряжения между вчерашними союзниками. В марте 1946 года Уинстон Черчилль в Фултоне произнес речь, призывавшую к «крестовому походу» против СССР, что подлило масла в огонь. Американская пресса, подхватив антисоветский тон, не стеснялась в вымыслах. 10 апреля 1946 года армейская газета Stars and Stripes шокировала читателей заголовком: «Советский обвинитель Роман Руденко застрелил Германа Геринга в зале суда!» Эта «утка» разлетелась мгновенно – уровень доверия к изданию был огромен, сравним с авторитетом «Красной звезды» в СССР.
Аркадий Полторак, секретарь советской делегации и автор мемуаров «Нюрнбергский эпилог», возмущался такой «желтухой», прикрытой американским флагом. На это один журналист невозмутимо ответил: «Какая разница, как покончили с Герингом? Ему все равно не стало легче под градом вопросов вашего обвинителя». Позже миф переписали: якобы стрелял не Руденко, а британский председатель трибунала лорд Джеффри Лоуренс, выхватив револьвер из-под мантии. Опровержения следовали одно за другим, но ущерб был нанесен – западная пропаганда пыталась дискредитировать советскую сторону, выставляя ее «кровожадной».
Такие инциденты подчеркивают, насколько Нюрнберг был не только судом над нацистами, но и ареной идеологической борьбы. Для жертв Холокоста, чьи судьбы – от еврейских интеллектуалов Северного Кавказа до безымянных общин в руинах городов – были выставлены на всеобщее обозрение, это означало риск забвения. СССР, потерявший 27 миллионов граждан, включая миллионы евреев, настаивал на тщательном разборе, чтобы геноцид не свели к «военным потерям».
Изначально союзники – Франклин Рузвельт и Черчилль – предлагали упрощенный вариант: ловить нацистов, допрашивать и вешать. «Нужно только рассчитать длину веревки и место для эшафотов», – якобы шутил Черчилль. Но Сталин настоял на полноценном юридическом процессе: с доказательствами, свидетелями и принципом соревновательности сторон. Без этого, по словам историка Франсин Хирш, «Нюрнбергского процесса вообще не было бы».
СССР уже имел опыт: с 1943 года на освобожденных территориях проходили суды над оккупантами, осудившие 252 преступника. Документы Чрезвычайной комиссии стали основой обвинений в Холокосте и других геноцидах. На Лондонской конференции в августе 1945 года советская позиция возобладала, и трибунал открылся в Нюрнберге – американской зоне оккупации, где США, разбогатевшие на войне (ВВП удвоился до 228 млрд долларов), взяли на себя финансирование. «Кто платит, тот и заказывает музыку», – иронично отметили тогда.
Почему Запад колебался? Британцы и американцы опасались, что открытый процесс вскроет их собственные связи с рейхом до 1941 года – поставки ресурсов, дипломатические уговоры. Плюс прецедента не было: как собрать свидетелей из руин Европы? Но моральная сила СССР, водрузившего знамя над Рейхстагом, сломила сопротивление. Сталин хотел суда в Берлине – символично, в советской зоне, – но уступил ради компромисса. Нюрнберг стал не местью, а уроком: нацистские структуры, включая СС, ответственные за «окончательное решение» и расстрелы в «Бабьих Ярах», были признаны преступными.
Сегодня, 80 лет спустя, Нюрнберг напоминает: без объективного суда преступления размываются в пропаганде. Роль СССР – от Руденко до документов комиссии – обеспечила, что Холокост, включая трагедии Змиевской Балки и Ростова, вошел в анналы как геноцид, а не «побочный эффект войны». Для Holomemory.ru это значит продолжать дело трибунала: конференциями вроде «Уроки Холокоста и современная Россия», книгами о спасителях и фильмами о жертвах. В эпоху, когда уничтожают синагоги и минимизируют прошлое, Нюрнберг учит: память – это щит против забвения.
История не прощает молчания. Давайте сохраним ее для будущих поколений, чтобы «ужасная эра Гитлера» осталась уроком, а не повторением.